Бедная, бедная Лиза

Выйдя из подъезда своего дома, столкнулся носом к носу с существом, которое сначала показалось девочкой – подростком, который напялил на себя мамины зимние сапоги. Вздрогнул от страха или неожиданности, сам не понял. «Девочка» посмотрела мне прямо в глаза, и я ужаснулся той боли, которая прямо физически чувствовалась во взгляде. На самом деле, ей можно было с успехом дать и двадцать и тридцать, и все сорок лет. Ее лицо было помято, но глаза, будто жили отдельно от процесса и не хотели сдаваться разрушающей силе алкоголя. Бессмысленная улыбка, отсутствующие зубы и бормотание, типа: да пошел ты…

Я удивился собственным страхам. Вроде, не из пугливых. В голове промелькнула мысль – Элла? Лиза? Что – то такое. Был у меня бзик, угадывать имена. Не то чтобы на все 100%, но процент попаданий был явно выше среднего.

***

Эльза еле держалась на ногах. Было холодно и хотелось спать. Большие сапоги позволяли положить в них газету, которая хоть и слабо, но помогала согреться на собачьем холоде. Куда же пойти? Эх, ну почему не дали полгода исправительных работ? Тогда, вышла бы уже весной и не было бы проблем с ночлегом. По-крайней, их было бы меньше. Городок сильно изменился за время ее отсутствия. Не в плане градообразования, а в смысле наличия населения. Людей, которых и так на улицах бывало много лишь в праздники, как будто вообще не стало. Не у кого стрельнуть сигаретку. Вот и этот черт с большими глазами, так неожиданно выпрыгнул из подъезда, что не успела попросить курева.  Эльза сама не курила, ну почти не курила, но знала, что среди братвы очень полезно заводить знакомства с помощью сигареты. Угостишь новых знакомцев - вот уже и на сто грамм пригласят, и после куском хлеба, почти не плесневым, поделятся.

Она не помнила точно, когда начала пить, но, кажется, что самый удобный момент отсчета находится там, где она в первый и последний раз, на данный момент, влюбилась. Работала в придорожном кафе, которое не пользовалось популярностью у местных, но в него заглядывали водители, которым уже осточертели бутерброды и теплая вода из бутылки. Было всего две официантки – Эльза и Ирка, повар, которые только орал что-то на своей кухне и хозяин, которые время от времени забирал деньги за заказы у девочек и довольно щедро раздавал указания о том, что надо работать «веселее и тщАтельнее!. Тогда Эльза была еще толстенькой девахой с некрасивым лицом. Впрочем, с лицом перемен не произошло и на сегодняшний день. Ирку постоянно замечали шоферы – балагуры, грозились увезти красавицу. Они не упускали случая шлепнуть ее по упругой попе, не забывая после обеда или ужина оставить щедрые чаевые. Хозяин строго следил за порядком и забирал почти все, что получала Ирка от поклонников. Но находились водилы, которые понимали суть бизнеса и дарили настоящие подарки. Один раз на пальце у Ирки оказалось новое золотое колечко, а в другой раз ей презентовали породистого котенка. Наверняка, котенок был подобран по дороге, но Ирке было пофик. Она назвала его Серым, по цвету меха истала кормить сухими кормом. Эльза не  завидовала подруге. Она понимала свое место и просто радовалась за напарницу. Она выслушала тысячи историй о том, как Ирку хотели погрузить в грузовик кавказцы, «то ли «даги», то ли «чехи», хрен из маму знает», как ее приглашали на съемки фильма, прочив карьеру новой Мерелин Монро. Эльза не знала, смогла бы она устоять от таких посулов или запросто отвадить черномазых водил – кавказцев, но радовалась, что Ирка каждый день рядом, и что так будет всегда. Впрочем, один местный все же появлялся за столиками. Это был Вадик с ближайшей заправки. Он всегда заказывал один гамбургер и бокал пива. Ни с кем не общался, а Ирки, так и вовсе боялся, наверное. Он ни разу не взглянул на нее своими большими глазами, раня сердце красавицы и приводя ее в недоумение. Впрочем, глаза -  это было  все, что выделяло его из толпы. Невысокий и худой, молчаливый парень.

 Всегда получалось так, что его столик выпадало обслуживать Эльзе. В очередной приход Вадика было видно, что он возбужден и весел, чего раньше за ним отродясь не водилось. Заказав три бокала пива, вместо обычного одного, выпил и быстро захмелел. В кафе никого не было кроме официанток. Хмельной посетитель обвел взглядом пустое помещение, встал из-за столика, подошел к Эльзе, обнял ее и поцеловал. У той сердце ушло в пятки, она не знала ни что сказать, ни что сделать. Возмутиться? Девочка, тебе сколько лет? Давно тебя так жарко и страстно целовали?

Ирка, которая тоже немного ошалела, стала ржать как лошадь, сразу же после того, как важный и кажется, подросший, Вадик вышел в двери, чуть не свалившись с крыльца.

- Эй, подруга, ты решила составить мне конкуренцию? Хорошо, хоть не моих ухажеров принялась отбивать!

Эльза глупо улыбалась и до сих пор чувствовала поцелуй на губах.

Три дня она ходила, как мешком пришибленная и рассказывала каждому водителю, что какой-то малахольный подошел, обнял и ка-а-ак поцеловал, что она чуть в обморок не упала. Водилы ржали, как стадо отборных скакунов и жаловали чаевые, что было в новинку для нее.  Теперь она знала, что может привлекать внимание мужчин, она стала немного выше, тоньше и просто светилась, как может это счастливая женщина. Не зная, что думать о поцелуе, она точно знала, что влюблена в себя, в жизнь и во всех этих грубых ребят, пропахших солярой и бензином.

Когда Вадик появился на пороге кафе в следующий, девушки, за неимением клиентов, работали на заднем дворе, наводя порядок. Эльза просто замерла на месте, увидев тощую фигуру, которую уже успела столько раз обнять  в своих снах.  Парень подошел к ней и стал говорить.

-Ты, это. Ну… понимаешь…. Тогда выпил – получка, все такое. Ты прости, ладно? Я не хотел…

И пошел через кафе на улицу. Бледная, как смерть Эльза побежала на кухню, в которой, слава Богу, не было вечно орущего повара, и разревелась не хуже белуги. Кто такая белуга и как она орет никто не знает, но, наверное громко и тошно.  Она рыдала по своим неродившимся детям, по счастью, которое так неожиданно оказалось растоптано и по своим ощущениям полета. Ирка, как могла, пыталась утешить подругу и говорила, что:

- Они все мудаки, не обращай внимания. Да на кой тебе сдался этот задохлик с мордой засохшей крысы.

Эльза не знала, как  живая крыса  - то выглядит, тем более уж засушенная, но сравнение привело ее к истерическому смеху. Затем подъехали очередные клиенты и работа отвлекла от мрачных мыслей. А вечером, они с Иркой напились.

Вспоминая себя толстой, Эльза не могла поверить, что это была она. За те годы, что прошли с того дня, у нее, конечно, были парни. Иногда ей казалось, что она влюблена, но каждый раз оказывалось, что это казалось. Она научилась жить одна и не думать о будущем, о семье. Буднично, как это бывает в жизни, она стала все чаще глушить свои неудачи вином. Постепенно потеряла работу, круг друзей сузился до собутыльников. Сейчас, она лишь мечтала оказаться на своей койке в колонии. Кормят по часам, все знакомо и тепло. Нужно что-то сделать, чтобы снова там оказаться. План представлялся простым, проще, чем два пальца об асфальт. Зайти в кафешку подороже, в идеале нужен ресторан, но где его взять? Заказать жратвы побольше, все слопать и в оконцовке сказать:

- Опа, а у меня денег – то нету!!!

Вот и кафе «Бломанже». Название-то, название! Они хоть знают, что это означает.  «What does it mean»,-  внезапно всплыло в голове. Когда-то, Боже, в прошлой жизни, она знала английский на сносном уровне. В колонии она сильно веселила подруг, которые просили ее сказать «по англицки» какую-то фразу или слово. Особенно все нравилась цифра «три».

Сунувшись в дверь, она столкнулась с непреодолимым препятствием в виде чувака, который, явно был не посетитель. Он только глянул на обувь «дорогой посетительницы» и, ни слова не говоря, развернул ее к двери, придав необходимое ускорение. Минута, проведенная в теплом помещении, оказалась такой короткой, что показалась вечностью. Запахи, кажется, впитались в кожу, одежду и сам нос. Руки хотели прикоснуться к чистым скатертям и букетику ненастоящих цветов. 

- И на страху бывает проруха.

Подумала с тоской, что не такая уж старая, но увидев себя в витрине, согласилась.

- Если сегодня не попаду в КПЗ, то сдохну, к черту.

Дальше кафешки не попадались. Да и откуда их в городке за три месяца появится? Решила действовать  наглее. Неподалеку разместилась мадам, которая зачем – то несла в руках хороший зонтик. Купила, что ли? Да нет! Ценника нет, да и ручка потертая немного. Когда зонтик оказался прислоненным к стене, чтобы хозяйка смогла закурить, Эльза подошла, схватила его и не спеша направилась прочь

-  Эй, это мой зонт!

-  Да? Ну, так зови полицию! Давай!

Дамочка как-то странно посмотрела по сторонам и замолчала.

-  Ладно, может и твой, лахудра, но не пойму, как у тебя может быть такой зонт. Я его сегодня на остановке нашла.

Полицейский, вот совсем рядом. Глянул на странную парочку строго и внимательно. Дама с сигаретой поспешно отвернулась и быстро засеменила по морозной улице.

- Блин, ну что за непруха такая. Хотя бы сигарету стрельнула, дура!

Не знала, что делать с зонтом.

- И правда, как корове седло, - подумала и оставила его у стены.

На улице уже стал темнеть. Зимой всегда так. С тоской подумала о лавочке в заброшенном летнем кинотеатре и трех газетах, которые заменяли постельное белье и одеяло. Стало еще холоднее от ожидания ночи. Медленно побрела к парку, надеясь по пути обнаружить еще одно открытое кафе.

- Зайду, усядусь за стол и буду орать «Мурку». Может, кто из посетителей успеет вызвать полицию, пока не выкинут.

Ничего не попадалось, чтобы исполнить свой зловещий план. Зато из окон какой-то квартиры был слышен телевизор или радиоприемник, который орал на всю громкость о том, что надо:

- Заслужить прощение, обратить свои взоры внутрь себя и найти там, хорошее. Пускай, даже  не в настоящем, в прошлом.

Вдруг, на нее накатило. Веселая мама, которая верила, что ее Лиза будет счастливой хозяйкой большого семейства. Смешная первая любовь, которая окончилась, не успев начаться.

- Блин, я завтра же пойду и найду работу. Ну, не может так быть, чтобы совсем ничего не нашла. Я ведь печатала быстрее всех на курсе. Сколько одногруппникам рефератов напечатала! Сейчас, говорят, можно в интернете работать, на компьютере.

Она не знала, почему вспомнила свое настоящее имя, а не кличку, которая пристала к ней еще в школе из-за английского. Впрочем, не самое плохое прозвище. Очень даже ничего. Не знала, где и как можно взять компьютер, но верила, что все возможно. Стоит только сильно захотеть. Газеты на лавке показались, если не ватным одеялом, то пледом точно.

На ум пришли слова, которые неведомо как  оказались в голове.

- Отче наш, ижеси на небеси…

Крепкая рука легла на плечо так неожиданно, что Эльза – Лиза чуть не уписалась. Дородный мент, в нынешнее время – полицейский с наглым взором и красной мордой, по-хамски рассматривал тщедушную фигурку в больших сапогах.

-Кто такая, что делаешь?

- Ничего не делаю, - ответила сиплым голосом и громко сглотнула.

- Пошли со мной, тунеядка.

На утро судью, не долго размышляя о судьбе неудавшейся работницы интернета, сказал обыденным голосом:

- Три месяца за антисоциальный образ жизни.

***

Из головы не шел образ этой шатающейся фигурки. Вот бывает же так, что застрянет в голове мысль и не сковырнешь ее, пока не забудешь или не разгадаешь загадку.

Я ее откуда –то знаю. Только откуда? Спать было рано. По телевизору ничего интересного. Да и кому он нужен? Пошел на кухню, приготовить чаю, стал напевать невесть откуда взявшийся мотив, потом вспомнил и слова: «Лизавета, Лизавета, я люблю тебя за то, что целуешь горячо».

Застыл с чайником, из которого лился кипяток на стол.

- Та пухленькая из кафе возле заправки? 

Broken angel

Когда – то довелось мне пожить в небольшом городке близи Киева. Городок был совсем небольшой и носил самое украинское название из всех возможных – Украинка.

Житие сие было на съемной квартире, тоскливое и неуютное. Еще и приходилось носить питьевую воду, так как из водопровода можно было только набрать жидкости для проведения химической атаки. За водой было нужно пройти почти километр и , иногда выстоять небольшую очередь. Т о ли,  правда, то ли, «духовные скрепы», но воду для питья, все предпочитали брать из скважины на территории православного храма.

 При входе во двор  храма стояли две гипсовые фигурки ангелов. С правой стороны сидела маленький ангел, с толстой книгой на коленях. С левой стороны находился небесный житель, у которого когда-то был лук и стрелы, но кому-то не понравилось, что оружие находится в руках у кроткого создания. Короче, сломали руки этому ангелу, и он грустно стоял на постаменте, уставив пустые гипсовые  глаза вдаль.

***

- Не вздумай в меня влюбляться, прошептал он ей на ухо и нежно провел по  голой спине рукой

Она встрепенулась, резко перевернулась, взлохматила его волосы, глядя ему в глаза:

- Ты тоже, - блеснули зубы в кривоватой улыбке, которая так возбуждала его.

Было поздно. Слова уже были произнесены, машина запущена. Кому – то может показаться странным, но в небесной канцелярии все устроено, приблизительно так, как в обычной, земной.

Ангел – стрелок получил на складе набор стрел. Веселый ангел – писарь, стал быстро строчить что – то в своей «книге учета влюбленных».

Стрелок , как всегда был недоволен. Завхоз выдал ему старые стрелы, которые с незапамятных времен хранились на полках. Они были, банально, тупые.

«Опять точить самому. Ну почему другим выдают новенькие, современные, а мне старую рухлядь»?

Справедливости ради, нужно сказать, что у ангелов тоже есть чувства и отношения, как бы не уверяли людей  в обратном. Просто завхозу , с первого дня знакомства, не понравился стрелок, который, получая первый набор своих стрел, новеньких, острых и точных, забыл поблагодарить. Завхоз понимал, что молодой стрелок был растерян, но не мог ничего с собой поделать. Как в человеческом анекдоте – «Вилки мы нашли, но неприятные впечатления  - остались».

Теперь стрелок пыхтел над стрелами и пытался придать им необходимую остроту. Без этого никак. Ведь люди бывают настолько черствы, что никакого иного способа пробудиться, как вонзить в их сердце стрелы, просто не существует.

Писарь посмотрел на его старания и сочувственно улыбнулся.

«Ты слишком не тяни. Нужно все сделать, как можно быстрее. План горит».

Стрелок растерянно посмотрел на него.

«Да, план. Что я могу поделать».

Он стал работать еще быстрее. В один момент он так увлекся, что задел уже наточенные стрелы, и они упали не пол вместе с теми, что еще оставались тупыми. Перебирать времени не было. Он схватил колчан, запихнул в  него дюжину, самых острых, как ему показалось, стрел и отправился на охоту.

Писарь указал ему точные координаты парочки, которая никак не могла определиться. Несмотря на то, что они были без ума друг от друга, они сомневались и не могли решиться на последний шаг. Стрелок улыбнулся. Ему нравилось собственное могущество. Он, не один раз, видел, как после его точного попадания, люди становились детьми, которые просто не видели никаких преград для себя. Они не думали о смерти, собственное здоровье их не беспокоило. Все, что им было нужно – любимый человек.

Наведя стрелу на Него, стрелок медленно выдохнул и на паузе отпустил тетиву. Стрела попала точно. Теперь надо позаботиться о Ней. Новая стрела пошла в середину сердца. Стрелок улыбнулся и облегченно вздохнул.

«Ну, вот и все. Удачи и любви, ребята»

К сожалению, в спешке он не заметил, что стрелы, которые он так быстро ощупывал, все же, не были отточены. Они вошли в сердце людей, но не настолько глубоко, чтобы их любовь затопила все вокруг. Чувства в них проснулись, конечно, но стрелы не могли дать им всю ту энергию, что возможно получить с небес. Люди, как бы, застыли в подвешенном состоянии. Они хотели любить, но не могли. Каждый раз, когда один решался на то, чтобы взять ответственность на себя, второй начинал сопротивляться изо всех сил. Так не могло продолжаться вечно. В конце концов, на небесах решили развести их. Законы не позволяют вытащить стрелы. Ангел – хирург, да есть и такой, может это сделать только после того, как души людей вознесутся к Вратам.

Так и живут эти Двое. То ли любят, то ли счастливы, от того, что разошлись.

А что же со Стрелком?

А стрелка наказали за «служебное несоответствие» и сослали на Землю. Теперь его небольшая гипсовая фигура охраняет вход в храм в небольшом украинском городе. В одной руке у него лук, а другая, в которой, по идее, должна быть стрела, пуста. В назидание всем ангелам и людям.

Deep brown

Вольный перевод

The Girl with Green Eyes

by J. Bassett

- Ну, как всегда - плохой полицейский, хороший полицейский…- Закончил рассказ человек с громким противным голосом.

- Да, да, ты прав. Это у них штамп такой  - сказал молодой человек. Он был довольно упитан и хотел казаться худым за счет того, что постоянно втягивал щеки. Его собеседник, человек в коричневой шляпе был немного навеселе, но старательно делал вид, что это  не так.

Молодой человек представился: 

- Меня зовут Борис, а это моя жена – Юля.

Рядом с ним сидела молодая женщина, которая выглядела уставшей, но все равно красивой. У нее были длинные черные волосы и темные глаза. Можно было подумать, что они черные, но при ближайшем рассмотрении, можно было увидеть темно-коричневый оттенок с крапинками. Как будто в небе были видны звезды.

_- Она всегда болеет в поездках. Ну, просто беда - протянул Борис и повернулся в мужчине в коричневой шапке.

Мужчина на миг остановил свой взгляд на девушке и живо откликнулся:

-Да! Они все такие. Вот моя жена просто не переносит автобусы. Она год назад ехала в автобусе, что попал в аварию и теперь… Нет, я вспомнил. Точно – это было два года назад. И он начал долгий и нудный рассказ о том автобусе, который ехал, на Мелитополь, но почему-то оказался не на той трассе, водитель поздно понял свою ошибку, начал разворачиваться в неположенном месте. Бла – бла- бла , Юля устало прикрыла глаза, чтобы хотя бы не видеть мужа и мужчину в коричневой шляпе. «Она ему идет, как корове седло, эта шляпа».

Неподалеку сидела грустная  женщина, которая то и дело пыталась утихомирить двух детей.  Такие дети могут встретиться где и угодно и когда угодно. Мама терпеливо уговаривала то дочь, то сына, то обоих сразу, посидеть немного, но все попытки проваливались.

- Юлька хотела поехать по городам Украины. Ну, знаете, крепости, мосты, здания и подобная ерунда. Но я уговорил ее поехать в городок, который уже сто раз навещал. В Харьковской области , Лозоваяи. Коричневая шляпа громко рассмеялась.

-Не может быть! Да мы же будем рядом. Я буду от вас километрах в пяти!

Борис тоже рассмеялся и просто расчувствовался от радости. Юля  открыла глаза, посмотрела на мужа и отвернулась. В стороне от веселой пары мужчин, сидел высокий человек в дорогом костюме и читал газету. Ей стало интересно, что может делать человек в таком костюме в зале ожидания провинциального вокзала. От нечего делать, она стала читать заголовки статей на обратной стороне газеты. «Митинги протеста», - снова эти митинги, увидела она кричащий заголовок. «Наступает жара», - как будто сейчас она еще не наступила, подумала девушка с темными глазами.

- Мама, ну скоро наш поезд? Когда мы поедем к тете. - спросил мальчик у усталой мамы, которая, казалось, успела задремать.

Борис и шляпа обратили свои взоры на маму, как будто это они спросили про отправление. Женщина немного смутилась вниманию и сказала:

- Скоро, вот когда большая стрелка будет вверху, а маленькая почти вниз, тогда мы и поедем.

Мужчина в шляпе и Борис переглянулись и рассмеялись так, что на них стали оглядываться остальные  ожидающие на вокзале. Грузная тетка, которая время от времени елозила шваброй по полу, оторвалась от работы и с ненавистью посмотрела на них.

- Так вы тоже на Харьков едете? - Борису было так весело, как будто он узнал, что сегодня выиграл миллион в лотерею.

- Я так и знал, я так и знал, - громко говорила шляпа.

Юля вздрогнула и на секунду отвлеклась от чтения статьи про перспективы быть сжаренной на солнце через два дня. Она-то сразу поняла, что женщина с детьми с Востока. Есть у этих людей, что – то особенное во внешности. Тем более, сейчас.

- Мама, я пить хочу!

- И я, и я, - завопила маленькая девочка, которая,  будто боялась, что, если она будет кричать громко, ей ничего не дадут.

-Господи, да не орите вы. От вас уже голова у всех болит. Вот сейчас придет дядя - милиционер и заберет вас. – раздраженно проговорила мама, но открыла пакет, стоявший у ног.

В эту секунду между рядами жестких кресел, действительно, появились двое мужчин в форме. Мальчик с девочкой притихли. Взяли бутылку с водой, ту же про нее забыли, и постарались вжаться в свою маму. В последнее время никто не удивлялся наличию вооруженных патрулей, которые редко, но, все же, курсировали по вокзалу. Особого неудобства они не причиняли, но люди, все равно, умолкали при их приближении, как будто старались не выдать своего беспокойства. «Люди уже привыкли»- подумала Юля и снова  стала читать про погоду. В поисках более интересной информации, она стала бегать глазами по странице газеты и перевела взгляд вверх. Губы человека с газетой в холеных руках и не были видны, но она поняла, что он смотрит на нее и улыбается. Улыбались его манящие глаза. Она любила такие глаза, но сейчас испуганно отвела взгляд, будто ее застали за чем-то нехорошим.

- А знаешь этот анекдот – про монашку и велосипедиста?

-Нет,  - громко ответил мужчина в шляпе.- расскажи.

Борис едва дослушал последнее слова и заученным тоном, как будто рассказывал стишок пред гостями, стоя на табуретке, начал:

- Пошла как – то молодая монашка в город…

Через время он закончил рассказ, приглушив голос так, чтобы слышал только его собеседник. Шляпа отклонилась от Бориса, помолчала немного и разразилась громким хохотом. Это был настолько чудовищный звук, что люди стали вставать с кресел, чтобы увидеть того, кто умеет так ржать.

Подошли усталые и недовольные милиционеры.

- Здравствуйте, куда едем?

Шляпа растеряно оглянулась по сторонам, не  веря, что это его спрашивают.

- В Харьков, - тихо проговорил покрасневший человек.

- Командир, да мы все туда едем, - ворвался в разговор муж Юли.

«Боже, ну какой идиот»- подумала молодая женщина с усталыми темными глазами.  «Тебя же никто не спрашивает». Она посмотрела на мужчину с газетой и не стала отводить заинтересованного взгляда. Ей нравилось, как его глаза улыбались.

Тем временем стражи порядка проверили билеты и документы у обоих мужчин. Мама двоих детей без разговоров подала им свой паспорт и свидетельства рождения  детей. Она была переселенкой, как это стали называть в последнее время, процедура была ей хорошо знакома.

Милиционеры встали перед человеком с газетой и стали с интересом его рассматривать. Их привлекли дорогие часы, выглядывающие из-под дорогого пиджака и блестящие туфли, отличной формы. Создавалось впечатление, что они не знают, что делать с человеком, который отложил газету в сторону,  смотрит на них спокойно и уверенно. Однако человек понимал, что не стоит слишком долго рассматривать автоматы и пыльные ботинки. Она встал и достал документы из отлично сшитого портмоне.

- Львов, - протянул один из стражей. – Не боитесь в логово  националистов?

- А чего своих бояться? – улыбнулся высокий человек. – Тем более что меня больше интересуют памятники старины и великолепные соборы Львова. Милиционер отдал документы и почему – то, даже козырнул улыбающемуся обладателю шикарных часов.

«Интересно, что там у него за документы, если его так приветствуют»- подумала Юля и снова посмотрела на мужчину напротив. Тот уже не стал брать газету, а достал из дорожной сумки книгу, развернул ее на закладке и стал читать. Он совсем не смотрел на Юлю, но глаза его, все так же улыбались.

- Мама, а что дядя  сказал на ухо другому дяде про монашку?- спросил мальчик у мамы. Та от неожиданности покраснела, как будто сама рассказывала пошлый анекдот.

- А ну, тихо! Вот, берите бутерброды и ешьте.

Дети взяли по одному и стали жевать. Мужчина в шляпе посмотрел на них.

- О,  а не пора ли нам перекусить? Пошли в буфет!

- Д, я тоже про это подумал. Да и выпить чего – то не помешает. Столько историй рассказал, что в горле пересохло

- Как ты запоминаешь столько анекдотов?

«Он их по сто раз на дню рассказывает. Только свободные уши найдет, и давай по ним топтаться. Боже мой, жара и две недели с ним наедине. Я там умру»

Тем временем, вокзал пришел в движение. Десятки людей стали пробираться к выходу, а им навстречу шли люди с местной электрички. Рядом освободились места, которые тут же заняла шумная компания из двух теток. По уровню шума они превосходили коричневую шляпу и Бориса в несколько раз.

Когда вернулись мужчины из буфета, они были несколько расстроены, обнаружив конкурирующую по децибелам компанию. Тетки бодро обсуждали президента, погоду и урожай. Одна стала доказывать другой, что у нее яблоки самые вкусные и большие из всех известных сортов в мире. В доказательство, она подтащила к себе огромную сумку и расстегнула ее. Яблоки были, действительно, большие. Они были еще и тяжелые. От рывка сумка не выдержала и расползлась на одном шве. Сочные, будто наполненные медом, фрукты покатились в разные стороны. Шляпа и его собеседник бросились помогать собирать яблоки, при этом оба смеялись и подшучивали над расстроенной теткой. Положение усугублялось тем, что на перрон подали поезд, и многие из ожидающих торопились стать пассажирами поезда, который стоял всего пять минут.

Наконец, все яблоки были уложены в злополучную сумку. Шов, кое-как сшит проволокой, которая оказалась у запасливого мужчины с противным смехом. За помощь дети получили по  красивому яблоку. Мама фрукты обтерла влажной салфеткой и разрешила детям есть.

- А где Юлька? – растерянно оглянулся раскрасневшийся Борис.

- Может пошла в буфет перекусить, пока мы тут с яблоками воевали? – спросил или утвердил человек в шляпе.

- Да, нет, она мне сказала, что ее тошнит, что  есть совсем не хочет.

- А я видела, как она вышла в те двери, - показала девочка на двери, ведущие на перрон.

- Да что ей там делать? Она всегда боится потеряться? Меня просит, чтобы я был рядом? Нет, она где-то тут. Может в туалет пошла?

- Нет, она вышла на перрон, я тоже это видела, - сказала мама детей.- Ее там ждал тот высокий мужчина, что читал газету. Он взял ее сумочку, а потом они сели в поезд.

- Да, нет, не может быть! Они же не знакомы. Они и слова друг другу не сказали. Она и  мне ничего не сказала!

- Иногда, слова вовсе не нужны,  – значительно  и тихо сказала усталая женщина, одергивая девочку, которая хотела еще что-то произнести.

- Надо остановить поезд, - он смешно подпрыгнул, будто от этого прыжка поезд мог остановиться и, даже, вернуться назад на вокзал.- Куда уехал этот поезд?

- Наверное, на Львов. Помнишь, полицейские его спрашивали про националистов? – протянул озадаченно шляпа.

- Что же делать? Как мне догнать? У меня денег в обрез, только добраться до того города.

- Да ничего ты уже не сделаешь.- вздохнул погрустневший человек в шляпе.

- Знал я одну женщину с такими глазами, как у твоей Юлии. Много боли и страданий имел. Ей музеи и соборы нужны, а не жареная картошка и шашлыки в огороде. Пошли в буфет сходим. Вы посмотрите за вещами?

Усталая мама глянула  со смесью улыбки и грусти на Бориса и кивнула головой.

На сиденье, где недавно сидел человек в дорогом костюме, лежала газета. «Во Львове отреставрирован стародавний костел. Тысячи паломников со всей Европы едут на открытие памятника культуры».

Ёлки- палки, Буковель.

- Я туда не поеду. Вы что с ума сошли! Там такой поворот!!!

Приблизительно этого я ждал с того момента, как начали подъем на вершину трассы № 14. Второй день в Буковеле пошел не так. Еще вчера, полные сил и энергии, с сияющими глазами, мы обсуждали, как проведем следующий день, а сегодня все стало рушиться.

Встав на лыжи вчера, я обнаружил, что все не так плачевно, как сам себе рисовал в мозгу. Друзья уговорили не кататься на «учебной» трассе, которая располагалась рядом со снятым домиком. Нам- то в первый раз показалось, что  с горы спускаются настоящие мастера горных трасс, но Натаха  с Богданом рассказали, что это даже нельзя назвать трассой и были правы. Быстро перекусив, мы всей толпой набились в «Мазду»  и задыхаясь от предвкушений, поехали в Буковель, что в 15 километрах от Яблуницi. По пути заехали в пункт проката, в котором ребята довольно быстро и профессионально нашли для нас лыжи, шлемы … короче, все, чтобы мы, хотя бы выглядели, как настоящие ассы горных спусков. Проблемы возникли сразу же, как только стали надевать снаряжение. Лыжные ботинки не хотели впускать в себя наши  ноги, а шлем так плотно обхватил голову, что казался просто черепом. Я несколько быстрее сообразил, как застегивать клипсы на ботинках, даже надел очки и стал помогать жене. С горем пополам, через минут 20 все был готовы. У наших друзей были еще и двое пацанов, которые просто рвались в бой. Младший постоянно спрашивал: «Ну, что будем стоять или кататься». Кое – как спустились к ближайшим кассам и приобрели вечерние skipass – электронные карточки, по которым пропускают на подъемники. С радостью узнал, что для «пенсов», таких, как я, есть скидка в 30%. Несколько внятных советов от Натахи и  Богдана позволили быстро освоить принципы езды, но не саму езду. Жена отлично усвоила один совет- «чуть что - падай». Падала даже тогда, когда никакой видимой опасности не было. Тренировка, так сказать. Мне же, на удивление легко удалось вспомнить младые годы, и я стал спускаться рядом с женой, пытаясь давать ей советы прямо во время езды. То ли шлем полностью закрыл уши, то ли адреналин мешал, но мои советы мог услышать кто угодно, но только не Алла. В конце концов, она нашла в себе силы и один раз спустилась с самой простой трассы № 7 , ни разу не оказавшись задом на снегу. Это был прорыв и сильно подняло  настроение. Как говорил один, типа, классик юмора - «смеркалось» и стало довольно холодно.

Второй день ознаменовался ранним подъемом и предвкушением радости. Солнце слепило и грело, если бы не снег, то подумал, что поздняя весна. Хотелось быстрее оказаться на склонах и прокатиться по новеньким трассам. Дело в том, что к вечеру на склонах было уже довольно неуютно из-за того, что за день трассы сильно разбивались лыжами, особенно на поворотах. За ночь компания восстанавливала покрытие, и с утра можно было насладиться отличным качеством трасс. Так нам объяснили друзья. Вот теперь мы поднялись на 14-ю трассу и не знали, что делать дальше. Никакой возможности объяснить Алле, что все ездят, что не так уж и страшно, разбивались о панический взгляд и дрожащий подбородок. Пипец пришел, как всегда, неожиданно, но верно. Кроме того, что не было никакой возможности ее уговорить попробовать, мы сами теряли время на то, чтобы уговорить ее на подвиг в мирное время. С одной стороны звучали слова: «Ну, давай. Ну, смотри, там не такой и крутой поворот», с другой: «Давайте я тут сама посижу, а вы едьте. Время идет, ну что вы со мной тут будете». Решили оставить мою жену на время в покое. Натаха предложила проехаться по трассе которая «длинная, но подниматься наверх потом быстро». Проехав несколько десятков метров, захотел догнать Натаху и придушить! Начались резкие повороты, которых вчера не было на 7 трасссе. На 22-ой трассе, действительно затяжной, было больше десятка поворотов! Пришлось собраться. «Плужком, плужком» - уговаривал сам себя, выворачивая ноги в коленях. Надо сказать, что такой вид езды никак не подходил мне в силу особенностей организма. Мои ноги просто не поворачиваются  в коленных  суставах. Я не только не могу сесть на полушпагат, но и просто повернуть их пальцами внутрь на угол, достаточный для медленного спуска. Пригляделся к паре лыжников, что проносились мимо и обнаружил, что «плужком» еду только я и Натаха. Короче, обуял мою душу справедливый гнев и я стал лавировать лыжами, аки заправский альпийский стрелок. Дело пошло! Увлекся до того, что на одном повороте, чуть не ушел с трассы. Пришлось воспользоваться экстренным тормозом – задницей.

Когда трасса кончилась, оказалось, что подниматься, действительно, недолго. Приехав наверх, мы обнаружили мою скво в совершенно горестном состоянии. По ее взгляду стало ясно, что она чувствует себя, как Штирлиц в гестапо и уже приготовила последнюю пулю для себя. Снова начались нужные уговоры и увещевания. В конце концов, договорились до того, что она снимет лыжи и пешком пройдет первый поворот, который казался таким опасным. Лавируя между другими лыжниками, спустился до первого поворота и стал ждать. По глаза жены понял, что второй поворот ей проще не кажется. Все же уговорили надеть лыжи и начать спуск. Ситуацию контролировать никак невозможно. Руки, застывшие в позе манекена, ноги согнутые в коленях и с носами лыж внутрь – это была Алла, которая ничего не слышала и ничего не видела, кроме своих лыжных ботинок. Описывать вздох облегчения, который был издан, когда она выбралась на пологий, последний участок трассы, не имеет смысла. Наверное, так выдохнул Одиссей, когда вернулся в родную Итаку. Вся подлость ситуации заключалась в том, что испытания для нее не закончились.  Теперь нужно было снова подняться тем же подъемником, но спуститься уже по другой трассе. У меня язык не повернулся ничего сказать, пришлось Натахе самой поведать «благую весть». Обреченность и усталость отразились в глазах. Она не стала спорить, просто заплакала и попросила ее пристрелить. В силу того, что с автоматом ездить неудобно, пришлось пообещать, выполнить просьбу позже. Короче, кое-как спустили мы Аллу по 15 трассе и оставили наблюдать за людьми, которые сновали вокруг, стояли в очереди на подъемник или шли по своим делам. Покатавшись до окончаний действия дневного скипасса, собрались у машины и обнаружили, что жена пляшет под музыку и вполне довольна жизнью. Она еще умудрилась продать свой билет на подъемник, который был действителен еще в течение двух часов.

Наверное, какой-то рок все же летал где-то рядом. Третья семья, которая приехала в Буковель на второй день потеряла одного своего бойца. Там жена попала в столкновение, да настолько жесткое, что у нее оказались порваны связки на колене. Короче, ППЦ, которого не ждали. Как и Натахи с Богданом, у них было два сына, которые носились по склонам не хуже папы. Когда, вечером вернулись домой, было немного стыдно смотреть, как черненькая Натаха (ну кто виноват, что их одинаково зовут) прыгала на одной ноге и норовила всех накормить. Она делала вид, что ей не больно, но мы все видели, как они иногда кривится от болевых ощущений, но пытается громким голосом сразу предупредить вопросы о ее самочувствии. Так как наша семья им была незнакома, то черненькая принялась расспрашивать, как, чего и откуда. Узнав про мое шахтерское прошлое, расспросы выросли по своей интенсивности. Иногда чувствую себя тираннозавром в обществе, где все занимаются работой в больницах или парикмахерских.

Третий день начался с того, что были учтены все ошибки. Снова самая простая трасса и неторопливые спуски. Мне надоело сопровождать супругу и Натаху, и я покинул их по- английски. Тихо – тихо. Пока они спускались с горки, успел два раза спуститься. Звонок по телефону рассказал, что наша дружная компания должна расстаться. Аллу оставляем на этом «лягушатнике» и с Натахой едем осваивать другой склон. Весело! Когда поднялись на подъемнике на противоположный 14 трассе склон, я готов был сам плакать и идти вниз пешком. Вниз уходили трассы, которые начинались в почти 90 градусов! Однако решил не паниковать прежде времени и выслушать все предложения. Оказалось, что правильно поступил.  С подъемника не было видно, что с высшей точки можно поехать, в буквальном смысле, не все четыре стороны. Тут я поймал кураж и стал носиться за Натахой, которая ловила кайф от неспешной езды плужком. Мне же было уже подавай – «ноги вместе и лыжи параллельно». Сложность была в том, что этот склон хорошо освещался солнцем, но сбоку. Поэтому, въезжая в ту часть, где по бокам росли смереки, в глазах просто рябило от быстрой смены яркого белого снега и почти черных теней от веток деревьев. Мои старческие глаза просто не заметили кучу снега, которая успела образоваться на крутом повороте, и я на полном ходу въехал в податливый холмик. Тело неслось вперед, а лыжи сильно замедлились. Такая разсинхронизация движения различных частей одного тела привела к закономерному результату – полету не во сне , а на яву. Однако уже ничто не могло остановить разбушевавшегося пенсионера. Быстро поднялся и поехал догонять Натаху. Жаль, никто так ни разу и не снял, как я могу красиво падать. Да и вообще, меня мало снимали. Как все хорошее, третий, последний день в Буковеле быстро закончился.

Потом был вокзал в Ивано-Франковске с жесткими тетками, которые разбирались с бомжами с такое же легкостью, как со своими выпившими мужьями. Тоска и желание вернуться на склоны не проходят. I’ll be back, Bkvl!